"Муза на чердаке"
Мне бы одуматься в тот момент. Плюнуть и уйти. Девицы без комплексов как-то не в моём вкусе. Внешность ладно, мне понравилась. Но - манеры! Какое-то невообразимое сочетание целомудренной скромницы с асфальтовым катком. И ещё я про себя отметил, что поддаюсь её давлению с большой долей удовольствия! Его, как говорится, насилуют, а он от этого лишь кайф ловит.
В тот момент я и не сомневался, что она подцепила меня для известных целей. Сказки про дедушку я пропускал мимо ушей, как неуклюжую отговорку. А зря. Мог бы и жить. В смысле: жить по-прежнему. Серенько и тихо. Но - нет! Любопытство уверенно влекло меня по намеченной кем-то там, наверху, укатанной дорожке. Это я сейчас знаю, кем. А тогда я решил, что могу себе позволить, наконец, стать мужчиной. Всё равно вечер - коту под хвост. Надо признаться, что до того момента близких контактов с прекрасным полом у меня вообще не наблюдалось. Одни фантазии, выплёскивавшиеся на холсты не всегда завершённых картин. Как тут было не соблазниться? Когда всё получалось так неожиданно просто и легко. Да ещё и сопровождалось разного рода занимательными фокусами!
Когда мы, наконец, достигли нужной лестничной площадки, моя спутница неподвижно замерла перед одной из дверей, на ромбике которой значилось: "66". Я бы, на всякий случай, добавил ещё одну "шестёрку". Так, ради прикола.
- Что такое? - ехидно осведомился я. - Ключи потеряла?
- Нет-нет, - обернулась Настя с извиняющейся улыбкой. - Он уже идёт
Я собрался спросить "Кто идёт?", но в этот момент за дверью послышались шаркающие шаги и какая-то возня. Потом щёлкнул замок, дверь отворилась и на пороге нарисовался дедок довольно экзотической наружности.
Тэк-с... Значит, дедушка в наличии, всё-таки, имеется... Не обманула... И, выходит, что посвящение в мужчины отодвигается на неопределённый срок...
Дедок обладал карикатурными габаритами и внешним видом. Ростом он едва доставал мне до плеча. Всклокоченная седая шевелюра, плавно перетекающая в такого же покроя бороду, обрамляли портрет испуганного ёжика. Гармонию нарушали острые живые глазки, озорно поблёскивавшие из зарослей над пипкой носа.
Белая толстовка просторного покроя, подпоясанная, как мне показалось, портняжным сантиметром, и потёртые джинсы дополняли комический образ.
"Хипует дедуля!" - невольно подумалось мне и я тут же получил ощутимый толчок в спину. Пока я разглядывал деда, Настя каким-то образом оказалась позади меня, и напоминала, чтобы я свои мысли придержал в узде. Ну да, конечно... Дед, по её словам, был из того же теста, что и она сама!
- Вот, дедушка, познакомься, - начала Настя с порога, - это тот самый...
Но дедок протестующе замахал коротенькими ручонками:
- Настенька! Да разве ж так делают? Ты бы гостя в комнату пригласила, а потом уже и... - Он резко отскочил в сторону и сделал приглашающий жест: - Проходите, мил человек! - И чуть ли не пополам в поклоне изогнулся.
Оказавшись в полумраке прихожей, я, наконец, "отелился":
- Здрасссьте...
После мимолётного замешательства, я нерешительно протянул руку:
- Володя...
- Оч-чень приятно! - просиял дед, и усы его встопорщились, как иглы у ёжика. Он с радостью обхватил мою руку, энергично затряс её, будто намереваясь оторвать, и представился: - Николай Васильич! - Потом, спохватившись, ахнул: - Ну, вы тут пока разоблачайтесь, а я, того… насчёт чайку соображу! - При этом он испытующе заглянул мне в лицо и хитро сощурился: - Я думаю, будет кстати? - И уточнил: - Для сугреву?
- Да-да, конечно! - поспешил я согласиться, и наклонился, чтобы снять обувь.
Дедок суетливо крутанулся на пятках и засеменил на кухню. Я с удивлением уставился на его тапочки: носки их были загнуты кверху на восточный манер!
Настя нагнулась ко мне и шепнула на ухо:
- Не обращай внимания! - Она, видимо, с тревогой следила за процессом, протекающим под моей черепушкой, опасаясь, как бы я своими неуклюжими замечаниями всё не испортил. - И вообще, не удивляйся по пустякам. Главное удивление ещё впереди. Обещаю! - Она многозначительно шевельнула бровями и приложила палец к губам.
Я молча пожал плечами: какое уж там "удивление", если дедок мешается? Я снял куртку, повесил её на свободный крючок вешалки, сунул ноги в предложенные услужливой хозяйкой тапочки (обычного, кстати, покроя) и нехотя поплёлся за нею в комнату.
Признаюсь, за всё время нашего непродолжительного знакомства она навела такого туману, что я, естественно, ожидал увидеть в их жилище что-нибудь из ряда вон. Уж и сам не знаю, чего: ну, мебель там с какими-нибудь прибамбасами, часы от потолка до пола, камин с финтифлюшками. Ну, на худой конец, - ходики с кукушкой.
Воображение меня подвело. Ничем таким "особенным" их квартира не выделялась: стол, стулья, два кресла, телевизор, несколько потёртый диван, кое-где аккуратно заштопанный заботливой рукой. Единственное, что сразу бросалось в глаза, так это огромный, во всю стену, книжный шкаф, доверху забитый книгами самых разных размеров и толщины.
- Проходи, садись, - Настя указала на кресло, с лукавой улыбкой наблюдая за мной. - А я сейчас, только деду помогу.
И выпорхнула из комнаты.
Я остался один. Самое время привести в порядок мысли. Они разбредались, как у неопытного пастуха коровы.
Итак, мой засидевшийся в девках друг! Как же могло такое получиться? Я, ещё сегодня утром, - да что "утром"! - ещё сегодня вечером и слыхом не слышавший ни о какой такой Насте, да и вообще не помышлявший о женщинах по причине своей ужасной закомплексованности, так вот, как могло получиться, что вот он я, сижу в чужой квартире, у совершенно незнакомых людей, а они ведут себя так, будто тыщу лет меня знают?! А чего стоят эти Настины завороты с телепатией? Или взять, к примеру, её слова, что именно этот вечер привнесёт в мою жизнь нечто такое, что в корне перевернёт весь её уклад? Как к ним относиться? Собственно, это уже произошло, если иметь в виду её вторжение в мой собственный мир. Девушки у меня никогда не было - я очень стеснителен. Так что в ближайшее время подобного рода событие даже и не планировалось.
Честно говоря, я никак не мог отделаться от ощущения, что всё происходящее - крупный розыгрыш. Но что-то не позволяло мне в это верить. А что? Я затруднился бы сказать. Бесхитростность взгляда Насти? Может, её детская наивность, позволяющая ей переступать через определённые условности, как бы и не замечая их? Или тут надо говорить о моей наивности? Доверился, увлёкся, дал себя охмурить...
Не знаю... Само собой, ответы на все вопросы даст дальнейший ход событий. Если только ещё больше не добавит загадок и недоговорённостей.
Взгляд мой, бесцельно блуждавший по комнате, задержался на одной из полок книжного небоскрёба, где уютно устроились в ряд с десяток особенно толстых фолиантов, "обутых" в довольно потёртые и засаленные обложки.
Пытаясь разобрать названия на их корешках, я подошёл к шкафу. Но, как ни вертел головой, прочитать названия не удавалось. Я протянул руку, чтобы поближе познакомиться с одним из них. Но за моей спиной, заставив меня вздрогнуть, раздался голос неслышно вошедшего деда:
- Если не возражаете, молодой человек, не будем с этим спешить.
Мягко взяв за руку, он усадил меня в кресло. Потом вскарабкался на диван, стоящий напротив, и хитренько улыбнулся:
- Ну-с, так как же вас по батюшке звать-величать?
Он провёл ладошкой по своей всклокоченной бороде и поболтал ножками. При этом тапочек с одной из них свалился и я едва сдержал улыбку: в дополнение ко всему ещё и носки у деда были цвета зебры!
"Натуральный гном!" - пронеслось у меня в голове, и я тут же спохватился: дед же мог услышать!
- Вообще-то... - Я всеми силами старался придать лицу подобающее случаю выражение, но давалось мне это с трудом. - Вообще-то, Павлович. Но зачем так официально? Можно просто "Володя".
Но он как будто и не услышал моего замечания.
- Выходит, что отца вашего Павлом звали?.. - Он задумчиво скосил глаза в сторону кухни и кивнул: - Да-да... Всё сходится... Всё определённо сходится! - торжествующе заключил он и опять поболтал ножками. Второй тапочек последовал за своим собратом.
Я собрался уточнить, что именно сходится, и при чём здесь мой давным-давно почивший отец? Но тут дверь, ведущая на кухню, распахнулась, и на пороге появилась сияющая Настя. Она держала в руках поднос, на котором при каждом шаге позвякивала посуда.
Я оживился в предвкушении. Уж чего-чего, а чай-то я люблю! Этого не отнять. Если быть до конца откровенным, то в чае я прежде всего ценил его результат - это в смысле его тонизирующего действия. Запах его я считал делом вторым, скорее развлечением, но тот запах, что источали чашки на подносе молодой хозяйки, меня смутил. Ноздри мои затрепетали в радостном предчувствии.
А тут ещё, плюс ко всему, на подносе оказалось великое множество кондитерских чудес - карамелек, батончиков, шоколадок и ещё Бог знает чего! Притом, разных форм и расцветок!
- Угощайся! - Настя поставила передо мною чашку с ароматным напитком и подвинула ближе кондитерский Монблан.
Я ошеломлённо уставился на поднос.
Настя улыбнулась:
- Это можно есть, - она хитро подмигнула деду, благодушно наблюдавшему за моей реакцией. - И при том - сколько душе угодно! Уверяю тебя, - подбодрила она, видя мою нерешительность, - этого добра у нас... - И она сделала рукой широкий жест, означавший, видимо, неисчерпаемость запасов. - Так что - ни в чём себе не отказывай!
Я попытался "догадаться":
- Недавно из-за границы?
Она игриво приподняла бровь:
- Ну… Можно сказать и так...
Моё смущение можно понять, если принять во внимание то обстоятельство, что описываемые события происходили в так называемые "застойные" годы, когда пищевая промышленность нас конфетами не баловала. Жалкие ириски были тогда изысканным деликатесом! Чего уж там говорить о более совершенных произведениях кондитерского искусства! Это сейчас вон, молодёжь просто избалована изобилием разного рода сладостей, если не в кармане, так на прилавках всяких там "шопов", а ещё более - на экранах телевизоров, где удалые молодцы с мёртвыми глазами мужественно откусывают разные "марсы-сникерсы". А лично для меня, сладкоежки, в тот момент это изобилие явилось настоящим потрясением! Разноцветные этикетки так и зарябили в глазах!
- Мил человек! - подал дед свой голос с высоты старомодного дивана. - Вы, пожалуйста, без церемоний! Не смущайтесь, чувствуйте себя, как дома. Я ведь знаю, вы - сладкоежка, не так ли? - Я в ответ раскраснелся, как девушка из сказки. - Вот потому мы и решили подсластить... м-м-м... предстоящую беседу. И ещё, - добавил он, принимая из рук Насти чашку с чаем, - как вы отнесётесь к тому, если мы сразу перейдём на "ты"?
- Как вам будет угодно... - рассеянно пожал я плечами, всё ещё сидя в ступоре перед подносом со сладостями.
Настя решила своим примером вдохновить меня: смело развернула одну конфетину и, отправив её в свой хорошенький ротик, небрежно скомкала хрустящую бумажку.
И я, наконец, решился. Выбрал этикетку посимпатичнее и попытался извлечь содержимое на свет Божий. Но не тут-то было! Целлулоидная обложка, нежная на ощупь, поддаваться не желала. Я беспомощно вертел её в руках и никак не мог сообразить, с какой стороны к ней подступиться?
Настя улыбнулась и пришла на помощь. У неё это получилось довольно ловко: хоп! - и строптивая бумажка упала на стол в растерзанном виде, а вожделенная конфета, наконец-таки, перекочевала в мой в рот.
Ну, ясное дело! Вкус у конфеты оказался не хуже внешнего оформления.
Я отхлебнул чаю и замер в восторженном онемении. Потом отхлебнул ещё. И закусил ещё одной конфетой. На этот раз с упаковкой я управился сам, изрядно её перед этим помучив.
Так, некоторое время, обмениваясь незначительными репликами, больше касающимися вкусовых качеств угощения, мы провели в ожидании: я - пока хозяева всё-таки откроют секрет моего здесь пребывания, они - пока я созрею, то есть разомлею от сладкого. Дед тоже размеренно окунал свои усы в чай, смачно при этом причмокивая и покряхтывая. Я заметил, что сладкого он не употреблял вообще. Зубы, наверное, берёг.
- Я, конечно, извиняюсь, - робко начал я, прерывая затянувшееся молчание. - Но можно ли мне, всё-таки, узнать, какова цель моего… гм!.. визита?
- Ну, разумеется! - Дед в беспокойстве поёрзал по дивану и поставил чашку на поднос. - Разумеется, мил человек! - Он вдруг беспомощно посмотрел на внучку: - А с чего же мы начнём? Вопрос, знаешь ли... э-э-э... не совсем...
- С начала, дедуля, - ответила та невозмутимо. - С самого начала.
- Гм-гм! - Дед привалился к спинке дивана и поджал ножки под себя. - Легко сказать! Человек-то ведь совсем... э-мм-не... не подготовлен!
- Да вы говорите, говорите! - Чаепитие привело меня в благодушное состояние. Я тоже устроился в кресле поудобнее и приготовился слушать. - Если что будет непонятно, я переспрошу.
- Ну что ж... - Дед что-то прикидывал в уме, с беспокойством поглядывая на меня. - Кстати! - вдруг оживился он, и брови его взметнулись под полог буйной шевелюры. - Мне Настенька сказывала, будто вы и астрологии... м-м... того... не чужды? А?
- Да как вам сказать? - Я несколько смешался. - На уровне ученика первого класса. А что, это имеет отношение?..
- Самое непосредственное! - не дослушал дед. - Именно астрологический момент и явился толчком к нашей сегодняшней встрече! - Он соскочил с дивана и взволнованно забегал в одних носках по паласу взад-вперёд, заложив при этом руки за спину. Вдруг он остановился передо мною и, глядя в упор, резко спросил:
- Вы в Бога-то веруете?
Я оторопел от неожиданности и проблеял:
- Н-ну... Допускаю...
Я собрался сказать, что данная тема, обычно, меня мало интересовала, только, так сказать, чисто умозрительно, как вдруг почувствовал, что под столом на мою ногу осторожно надавила нога Насти: молчи, мол. Я, естественно, повиновался.
- Ладно... - Моё неопределенное отношение к данному вопросу несколько обескуражило деда. Он помолчал, жуя губами, будто пробовал на вкус очередную мысль, и, наконец, решился: - В принципе, это не существенно. Всему своё время. - Он махнул ладошкой, как бы отгоняя назойливую муху. - Договоримся так: я сейчас буду рассказывать, а вы уж постарайтесь меня не перебивать, поскольку рассказчик из меня совсем никудышний. Сбиться с мысли я и сам сумею. А мне нужно очень многое вам поведать...
Я согласно закивал головой, всем своим видом подтверждая готовность впитывать информацию. Дед покосился на меня и вновь забегал по комнате:
- История моя берёт начало ещё со времени появления на нашей грешной Земле небезызвестного Иисуса Христа... Уж о нём-то вы, надеюсь, слышали? - остановился он со странной ухмылкой на лице. Я развёл руками, показывая: ну кто ж, мол, его не знает? - Н-да... - продолжил дедок, видимо, не сильно удовлетворённый моим ответом. – Ну вот… Именно тогда всё и началось... - Бедный мальчик! - горестно вздохнул дед. - Он всей душой надеялся, что из нас получится что-нибудь путёвое! И, кроме неприятностей, - ничего... - Он задумчиво покачал головой и вдруг посмотрел на меня просветлённо: - А известно ли вам, молодой человек, что у Христа были последователи, ученики, так называемые апостолы?
- Д-да... - Манера его повествования опять застала меня врасплох.
- А количество их вам известно? - прищурился он, подходя ко мне ближе.
- Ну... - смутился я. - Кажется... двенадцать?
- Неверно! - вскричал дед, едва не проткнув меня указательным пальцем. - Распространённая ошибка, мил человек! Их было тринадцать!
- Тринадцать? - тупо повторил я и неожиданно для себя брякнул: - Чёртова дюжина?
Деда аж покоробило! Он отчуждённо посмотрел на меня, потом перевёл взгляд почему-то на часы, при этом на лице его отразилась смесь досады и сожаления, и вдруг решительно возразил, разрубая воздух ребром ладони:
- Черти тут совершенно ни при чём! Общепринятое заблуждение! Число "тринадцать" ничем не хуже всех остальных! - Он немного помолчал, видимо, успокаиваясь, и побежал дальше: - Суть не в этом. Тринадцатым апостолом был некто по имени Никодим, один из начальников иудейских, тайно сочувствовавший учению Христа. Трусоват был, - виновато вздохнул дед, - и потому не мог открыто выступить на его стороне. Но когда был суд над Иисусом, - гордо выпрямил он свою тщедушную грудь, - Никодим сделал всё возможное, и даже, может быть, невозможное, дабы облегчить его участь. Но, - при этом он развёл руками и приподнял плечи, - супротив предначертанного разве устоишь?.. Но я хочу сказать, что этот-то самый тринадцатый апостол имел от Иисуса особое поручение. Как известно, те двенадцать учеников были призваны нести Новый Завет по всему свету, обращая язычников в христианскую веру, что им удавалось, надо признать, с переменным успехом. За неё, за веру-то, они и пострадали... Н-да... Ну, за святое дело не грех и пострадать… Знали, куда шли... Только ведь всё дело-то в том, что Иисус был вовсе не тем, за кого себя выдавал! – повысив голос, дед многозначительно посмотрел на меня. - Да, действительно, он принёс в наш мир новое учение: на смену старому закону, провозглашавшему принцип "Око за око, зуб за зуб!", он принёс нам, неразумным, Новый Завет, призывающий ко всеобщей любви. Тогда это было нечто совершенно новое, по понятиям тех времён – еретическое! "Возлюби ближнего своего!.". - с пафосом в голосе произнёс дед и вдруг резко остановился передо мной: - Вам неинтересно?
Видимо, это читалось на моей физиономии.
Ну, судите сами: вместо приятного вечера в обществе красивой девчонки я попал на бесплатную лекцию по теории христианства, ничуть не приближавшую меня к пониманию связи между деятельностью Иисуса Христа, посещавшего евреев Бог знает когда, и моего сегодняшнего пребывания на столь необычно званом ужине.
- Нет-нет, почему же? - Я поспешил придать своему лицу выражение воодушевлённого внимания. - Излагаете вы довольно... гм!.. колоритно, я бы сказал. Но, позвольте заметить, ведь это всё... э-э... гипотезы?..
Боже! Лучше бы я этого не говорил!
- Гипотезы?! - вскричал дед и, подбежав ко мне, задрал левый рукав своей просторной рубахи: - А это вы видите?! - И он выжидательно уставился мне в лицо.
Его запястье охватывал скромный, ничем не примечательный, металлический с виду, браслет, тускло поблёскивавший недорогими, как мне показалось, украшениями.
Я в недоумении посмотрел сначала на браслет, потом на деда и тупо спросил:
- Ну и... что?
В дело вмешалась Настя:
- Дедуля, дедуля, успокойся! - Она взяла его за плечи и мягко, но настойчиво, усадила на диван. - Ты просто рассказывай всё по порядку. А ты, - сказала она мне, - наберись терпения и молча слушай. Постепенно всё поймёшь. Уверяю тебя - жалеть не будешь! - Она тоже мельком взглянула на часы.
Вмешательство внучки подействовало на деда умиротворяюще. Он поудобнее устроился на диване и продолжил свой рассказ, будто и не было этой внезапной вспышки, окончательно сбившей меня с панталыку.
- Не имею чести знать, молодой человек, известен ли вам такой факт из Евангелия, если вы вообще читали его, - усмехнулся он с плохо скрытым сарказмом, - что в последнюю ночь перед распятием у Иисуса наблюдался... как бы это поаккуратнее?.. Скажем так: приступ малодушия. Вы только вдумайтесь: у такого-то мощного духом богочеловека - и случился подобный казус! Как вам это нравится?
Мне это никак не нравилось. Я теперь боялся лишний раз рот открыть, чтобы не навлечь на себя малопонятный гнев деда.
- Этот самый "казус" проходит в Новом Завете как "Моление о Чаше". Мол, по предначертанию, пришёл час страданий и Иисус просит Бога-Отца отвести, если можно, от него чашу сию, изменить первоначальный план. Мол, страшно, не выдержу! В крайнем случае, если изменить ничего нельзя (это Всемогущему-то!), то поддержи, мол, в трудную минуту!
Но ведь я не зря обмолвился, что Иисус был вовсе не тем, за кого себя выдавал. И события на самом деле имели несколько иной характер.
Да, в тот роковой вечер Учитель, действительно, пришёл со своими учениками к Гефсиманскому саду, где они и раньше коротали время в душеспасительных беседах. Но в этот раз он всех, за исключением троих любимчиков, оставил у ворот сада. Взял с собою лишь Петра, Иакова да Иоанна, совсем ещё в то время милого юношу. Поручив им усердно молиться за него, он удалился, как сказано в Писании, на расстояние брошенного камня, дабы в уединении пообщаться с Богом-Отцом.
Иисус трижды потом возвращался и трижды находил их спящими. Это удивительно, не правда ли? Странный сон сморил всех троих, не помогали никакие усовещивания Иисуса. Все усыпали, как сурки, стоило Учителю на несколько шагов отойти от них.
Только ребята сами себя поставили в неловкое положение, обвинив задним числом Иисуса в малодушии. Ведь ход предыдущих событий доказал это с точностью до наоборот. Просто всё дело в том, что спектакль близился к своему завершению, и в Гефсиманском саду у него состоялась заранее условленная встреча, о которой знал лишь один-единственный человек. Этот человек - тот самый тринадцатый апостол, Никодим. Ему и была назначена встреча. Иисус встречался с Никодимом и раньше, они проводили многие часы в беседах. Бывало, даже спорили! Да... Но, безусловно, мощный интеллект Иисуса и сила убеждения неизменно одерживали верх, и шоры, одна за другой, спадали со вдумчивых глаз Никодима.
В этот раз Иисус назначил Никодиму встречу на горе Елеонской не для беседы. Это была их последняя встреча, так как времени уже не оставалось: вот-вот должен был появиться Иуда со стражниками, чтобы схватить Иисуса. Многочасовыми беседами Никодим уже был подготовлен и потому не особенно удивился, когда Учитель открыл ему всю правду об истинной причине своего пребывания на Земле. Он сообщил ему, что является посланником одной из древнейших могущественных цивилизаций, несущих по Вселенной миссию Добра и Справедливости - Учение о Всеобщей Любви...
Слушавший деда с вежливой рассеянностью, в этот момент я моментально навострил уши. И вопрос выскочил у меня совершенно неожиданно. Даже Настя надавила мне на ногу с опозданием: вопрос уже прозвучал.
- А откуда вы можете это знать? - На слове "вы" я сделал особый акцент. Спросил и испугался: вдруг деда опять Кондратий скрутит?
Но его реакция оказалась на удивление спокойной. Он со значением усмехнулся и медленно проговорил:
- А вы как думаете?
- Ну, мало ли? - хмыкнул я и предположил: - Из книг. Вон их сколько у вас!..
- Нет, молодой человек, не угадали, - устало вздохнул дед. - Просто тринадцатый апостол, - он чуть наклонил голову и пронзительно посмотрел мне в глаза, - ваш покорный слуга!
Я оторопел:
- Вы?! Да не может этого быть!
- Может, - вежливо улыбнулся он. - Откуда бы я всё это знал? Ведь об этом событии не осталось никакого свидетельства. А апостолы, я извиняюсь, продрыхли и переврали потом всё на свой лад. К тому же сам Иисус просил оставить в тайне наш с ним разговор.
- Но... Но чем вы докажете?! - не унимался я, уже не обращая внимания, что Настя вовсю сигналила мне ногой под столом: я был серьёзно задет за живое.
- Доказательство? - презрительно хмыкнул дед, вскидывая брови. - Так я его вам уже предъявлял.
- Что? Вот этот ваш... ремешок?
Дед снисходительно улыбнулся:
- "Ре-ме-шок"! Да будет вам известно, дорогой вы мой, что этот, как вы изволите выражаться, "ремешок" заключает в себе титанические силы, способные устроить в одночасье конец света на Земле. Или облагодетельствовать всё человечество, в зависимости от того, кто этим "ремешком" в данный момент обладает.
- И вы хотите сказать...
- Я хочу сказать, - перебил он меня, - что этот браслет я получил от Иисуса в ту самую ночь в Гефсиманском саду, пока апостолы спали безмятежным сном у подножия горы Елеонской.
- Постойте-постойте! - затряс я головой и поднёс руки к вискам. - Не так быстро... Это что же... на полном серьёзе?
- Молодой человек, - холодно промолвил старик. - Наберитесь терпения и не делайте скоропалительных выводов! - Он обиженно поджал губы, опустил глаза и, выдержав паузу, продолжил: - Ну так вот... Как я уже имел честь вам доложить, милостивый государь, Иисус передал мне этот браслет, дающий его обладателю неограниченные возможности. О возможностях - чуть позже, а пока - о том, какую миссию возложил на меня Учитель. Если определить её в двух словах, то это звучит приблизительно так: перераспределение материальных благ по справедливости, естественно, руководствуясь Учением самого Христа. Основным направлением моей деятельности с момента получения браслета становилась такая зыбкая сфера человеческих взаимоотношений, как благотворительность. Но благотворительность адресная, избирательная. Объектом особой моей заботы становились действительно достойные: униженные, оскорблённые, но не потерявшие человеческий облик, какой бы трудной ни была их жизнь.
Если выразиться ещё проще, всё сводилось к тому, чтобы материальные средства богатых и бездарных распределять среди неимущих, но талантливых: художников, музыкантов, поэтов, писателей, изобретателей, которые, как вам должно быть хорошо известно, всегда, за редким исключением, нуждались и нуждаются в финансовой поддержке. Короче говоря, поддерживать интеллектуальный потенциал планеты.
Вот возьмём, к примеру, вас. - При этом дед хитро прищурился. - Бог дал вам определённые способности: вы хорошо рисуете. Я видел ваши работы. Есть в них и искра Божья, и какая-то, я бы сказал, сумасшедшинка. - При этих его словах я покраснел от удовольствия. - И, судя по всему, вы могли бы на этом поприще преуспеть. Но! - резко выбросил он кверху указательный палец. - Но! Что вам мешает сделать головокружительную карьеру? Ответьте, по возможности, честно.
Я смутился:
- Какая там "карьера"!.. Не до жиру...
- Вот именно! - Палец деда описал дугу и нацелился в меня. - Вот именно! Ещё ваш Фёдор Михайлович говаривал, что Муза испокон веку сидела голодной на чердаке.
- Фёдор Михайлович? - оторопело переспросил я. - Достоевский, что ли?
- Он самый, батенька! Читывали, небось?
- Доводилось, - скромно потупился я, не распространяясь, что перечитал, и не единожды, многие, если не все, крупные его произведения. - Но почему "ваш"?
- Да потому, что он до корней волос своих - русский, как и вы. А я-то кто? Иудей! Моя родина - Израиль. Однако, - небрежно махнул он ладошкой, - с тех пор много воды утекло, всего было-перебывало, так что уж это и не существенно, не стоит на данном вопросе заострять внимание. Чай, в России уж две сотни лет - обрусел давно. М-да... Так о чём это я? Ах, да! - всплеснул он своими игрушечными ручками. - Так вот, милостивый государь, с тех самых пор всю свою утомительно долгую жизнь я добросовестно и, заметьте, довольно успешно, выполнял завещание, данное мне Христом. - Он шумно вздохнул и почему-то печально посмотрел на меня. Это было тем более удивительно, что последовавший за этим рассказ никак не соответствовал этой секундной перемене его настроения. - Знали бы вы, молодой человек, какое это счастье, - продолжал он, - дарить людям радость, видеть эти сияющие глаза! Особенно, когда после долгих поисков вдруг обнаружишь талант, как бриллиант в куче золы, который бьётся всю жизнь в беспросветной нужде, зарабатывает копейки, и все-то силушки у него уходят только на то, чтобы хоть как-то содержать свою семью. А ведь в нём горит искра Божья! - патетически возвысился голос деда. - Но о каком творчестве может идти речь, если материальные проблемы постоянно выходят на передний план, назойливо и горько напоминая о себе? Плачут голодные дети, жена пилит неудачника и клянёт тот день, когда решила с ним связать свою судьбу. И вот тут-то самое время на сцене появиться мне: я всегда выдавал себя за богатого мецената и почитателя именно его таланта. Заказ за заказом следовал отныне беспрерывно, за ценой я не стоял никогда, оплачивал вдохновенный труд даже с лихвой. И вот глядишь - и жёнушка любит его без памяти, и детки их сыты и веселы. Мир и покой снизошли на семью! Искра Божья пламенем разгорается, талант не угас, а цветёт и благоухает! Благое дело сделано...
Но бывало и по другому, чего греха таить? Поддержишь человечка-то, подсыплешь ему деньжат, а он с ними - в кабак! Тут уж приходилось ставить вопрос иначе: исцелять его от пагубного пристрастия. - Голос деда сделался мурлыкающим - по всему было видно, что ему приятны эти воспоминания.
Однако у меня накопилась куча вопросов, и она, прямо-таки, выплеснулась из меня:
- Извините меня, ради Бога, но как всё это возможно?! Деньги, помощь, сострадание - это мне близко и понятно. Была бы возможность, и я бы, ни минуты не раздумывая, не уклонился. Но скажите мне другое: как вы сохранились?! Ведь с тех пор прошла уйма времени! Или вы хотите мне сказать, что вам сейчас две тысячи лет?
- Именно так, милостивый государь! - гордо заулыбался дед и усы его победоносно встопорщились. - Именно две тысячи!
- Не понимаю… Время, что, не властно над вашим организмом?
- Браслет! В нём всё дело. Это - сложнейшее устройство, выполняющее очень многие функции. И одна из них - биологическая стабилизация. По-теперешнему - гомеостаз. При постоянном ношении браслета организм полностью оздоравливается, а потом фиксируется в таком состоянии. Так что с его помощью не то что две, а двадцать раз по две тысячи лет можно прожить, не претерпевая изменений.
- Невероятно!.. - прошептал я поражённо.
- Да, и это ещё не всё, - довольно продолжал дед. - Далеко не всё. Давайте сейчас проведём эксперимент. Вот, возьмите, - он взял с подноса кухонный нож и протянул его мне: - Попытайтесь нанести мне удар.
У меня перехватило дыхание. Это уже не влезало ни в какие ворота! Ладно там, спорить, не соглашаться, но - кидаться с ножом на хозяина?!
- Нет уж, увольте... - Я совсем растерялся и затряс головой: - Н-не могу...
Дед понимающе кивнул:
- Дело понятное. На такое не всякий решится. - И он протянул нож Насте: - Ну-ка, внучка, объясни молодому человеку суть проблемы.
Настя совершенно спокойно приняла нож, отошла к окну и, размахнувшись, с силой метнула его в деда!
Буквально до последнего мгновения я полагал, что это просто дурная шутка эксцентричного старика, и нож останется в руке у Насти. Но когда он вырвался и полетел в деда, я невольно вскрикнул и зажмурился.
- Не извольте беспокоиться! - услышал я насмешливый голос "пострадавшего". - Ничего страшного не произошло!
Я открыл глаза. Дед, живой и невредимый, сидел всё в той же позе, а нож, только что стрелой летевший ему прямо в голову, безобидно покоился возле него на диване.
- Меня окружает силовое поле, - спокойно продолжал он. - И поэтому со мной ничегошеньки не может случиться, пусть в меня даже атомную бомбу бросают. Она взорвётся от меня в двух шагах, а я останусь целёхоньким и здоровёхоньким. Конечно, до такого дело не доходило, - дед с улыбкой развёл руками. - Не сподобился.
Я смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова, а он, довольный произведённым эффектом, продолжал разливаться соловьём:
- Возможно, вы обратили внимание, когда я сказал, что это устройство выполняет многие функции? - Он сделал ударение на слове "многие". - Я кивнул. - Ну, так вот, - он с довольным видом потёр ладошки одна о другую. - О двух я уже упомянул и - хе-хе! - продемонстрировал! Впечатляет, не правда ли? - Я, как заведённая кукла, опять кивнул, в тот момент не способный ни на какую иную реакцию. - Уверяю вас, друг мой, следующая поразит вас ничуть не меньше! Но, прежде, чем приступить к её демонстрации, я должен посвятить вас в один маленький секрет. Собственно, из-за него вы и приглашены сюда в этот знаменательный вечер… Кстати, вы напрасно иронизировали, когда Настенька вам сказала, что сегодняшний вечер - переломный в вашей биографии. Это не красивые слова, как вы изволили выразиться. Это действительно так!
"Ну и семейка! - мелькнуло в голове. - Никаких секретов".
- Речь идёт о том, - раздельно и со значением произнёс дед, - что вы - мой преемник!
- Как вас понимать?.. - едва слышно просипел я.
- Это означает, что именно вы станете следующим обладателем браслета.
- Я?!!
У меня, что называется, отвисла челюсть. Такого оборота я вообще не ожидал.
- Да-да, именно вы, мой друг, не извольте сомневаться! - торжественно заключил дед.
Я не верил своим ушам!
- А... А... - не находя слов, я проскрипел первое, что пришло в голову: - Можно узнать... чем обязан такой... э-э… чести?
- Можно, - дед грустно улыбнулся. Его настроение вдруг опять претерпело существенную трансформацию, едва он сообщил мне эту сногсшибательную новость. Он стал смиренно-печальным, будто с последними словами из него выпустили весь его боевой задор. - Конечно можно, - молвил он, ласково гладя по голове незаметно подсевшую к нему Настю и смотря в окно, где ночь уже давно вступила в свои права. - Наберитесь терпения: об этом мы поговорим немного позже. А пока - продолжим... - Дед задумчиво потёр лоб пятернёй и, когда опустил руку, в его глазах появился озорной огонёк. - Я хочу задать вам один вопрос: вы когда-нибудь слышали такое слово - "телепортация"?
- Само собой! - оживился я. - Это мгновенный перенос материального объекта на сколь угодно далёкое расстояние из одной точки пространства в другую.
- Отлично! - Дед даже в ладоши захлопал. - Тогда вам будет легче понять меня!
- Уж не хотите ли вы сказать...
- Да-да, именно это я и хочу сказать! Сей "ре-ме-шок", - насмешливо произнёс он, - наделён и такой фантастической способностью. Способностью в мгновение ока переносить его обладателя в любую точку Вселенной. Я подчёркиваю: именно Вселенной, а не только Земли!
- Не может быть!.. - вытаращив глаза, прошептал я едва слышно.
- Может! - уверенно припечатал дед. - И в этом вы убедитесь в самое ближайшее время!