Племянничек
- Батюшки-светы! - тётка удивлённо всплеснула руками, когда, открыв дверь, увидела нас на лестничной площадке. - Это на каком же самолёте ты летел? Ещё и телеграмма не дошла, а он уже здесь!
- На ракете! - улыбнулся я, целуя её в щёку. - Вот, познакомьтесь: это Настя, моя невеста!
Обалдевшая тётка посмотрела на меня долгим взглядом, как будто спрашивая, в своём ли я уме? Потом перевела взгляд на мою избранницу и отступила вглубь прихожей:
- Проходите...
Я взял за руку вмиг оробевшую Настю и вошёл в квартиру.
"Не трусь!" - подбодрил я её и легонько сжал чуть дрожавшую ладонь.
- Ну-ну, дайте же на вас посмотреть…
Тётка щёлкнула выключателем и воззрилась на покрасневшую и потупившуюся Настю.
"По улицам слона водили…" - услышал я её смущённую мысль.
"А ты как думала? - ответил я ей тем же макаром. - Через это всё равно когда-нибудь надо пройти, так лучше уж сразу и вот так, откровенно, чем тайком и за спиной. М?"
"Тебе виднее…" - неопределённо отозвалась Настя, и я услышал довольную тёткину мысль:
"А ничего д
ивчина! Поглядим, какой на деле окажется!"
"Слышала? - улыбнулся я ободряюще. - Не ударь в грязь лицом!"
"А что я должна делать?" - ещё больше смутилась Настя.
"Быть самой собою! - увернулся я. - А вообще - ситуация подскажет".
- Чего это вы переглядываетесь? - прервала тётка затянувшуюся паузу. - Небось, думаешь, что это она меня, как вещь, разглядывает? - спросила она довольно дружелюбно. - Просто мне не всё рано, кого мой племяш выбрал себе в спутники жизни. Как я понимаю, Вовка тебя на смотрины привёз?
Настя залилась краской пуще прежнего и ничего не ответила.
- Ладно-ладно! - рассмеялась тётка и ласково обняла её за плечи. Потом помогла раздеться и повела в комнату. - Вы тут пока посидите, а я сейчас. Честно сказать, не ждала я вас так рано. Даже прибраться не успела.
Она вышла на кухню, а я ей вдогонку крикнул:
- А где же всё семейство?
- Ну как "где"? - отозвалась тётка, гремя посудой. - Батька - на буровой. Уже вторые сутки не вылазит: авария у них там. Подняли прямо среди ночи. Санька - с друзьями где-то шаблается, а Лёля - в школе. Не волнуйся - скоро все будут в сборе! - Потом, немного помолчав, спросила сквозь шум воды: - Так на чём же вы ехали?
- На самолёте! - соврал я. - На ковре!
- Не поняла, - тётка выглянула из-за косяка двери.
- На самолёте, говорю!
- Да вы обалдели! - всплеснула она руками. - Это ж такие деньги!
- Ну так и что ж? - скроил я важную физиономию. - Разве мы не можем себе этого позволить?
Тётка смерила меня насмешливым взглядом и покачала головой:
- Петух гамбургский! Распустил перья перед девушкой, деньгами сорит! А потом что? Лапу будете сосать?
- Не извольте беспокоиться! - откозырял я и плюхнулся на диван рядом с притихшей Настей. - Заработаем! Мы ведь за этим и приехали!
- Н-да... - Выражение глаз тётки изменилось, появилась в них то ли тревога, то ли досада, я не разобрал. Она повернулась уходить и нарочито бодрым голосом скомандовала: - Настёна! Ну-ка, помоги мне на кухне!
Та подскочила, как ужаленная, а я легонько шлёпнул её по заднице:
- Дерзай!
- Да ну тебя! - сверкнула она глазами, оправляя платье, и поспешила на зов.
Уж не знаю, о чём они там "гутарили", как любит выражаться та же тётка, но вернулись они в комнату довольные друг другом и каждая со своим подносом.
Тётка была в своём репертуаре: шебутная, весёлая, невооружённым глазом было видно, что делает она это искусственно, но, странное дело, напряжения не чувствовалось. Наверное, потому, что желание любой ценой создать у нас хорошее настроение принималось нами с готовностью.
- Ну, чем, как говорится, богаты! - Она поставила на стол свой поднос и принялась над ним колдовать. - Вот конфеты, вот сыр, сметана, сейчас блинчики подоспеют! Небось, проголодались с дороги-то?
- Не успели, - улыбнулся я, наблюдая за Настей.
Взгляд тётки остановился на мне и она удивлённо спросила:
- А вы что, так налегке и приехали?
- Что значит "налегке"? - прикинулся я, а внутри отхлопал себя по ушам: "Балбес ты, Шарик! О вещах-то и не подумал! Путешественник хренов!"
Насколько хватило моих театральных способностей, я выразительно шлёпнул себя по лбу и воскликнул:
- Ё-моё! А сумки-то! Так за дверью и стоят!
- Да вы обалдели! - побледнела тётка. - Не дай Бог, спёрли!
"Артист!" - услышал я вдогонку мысленную усмешку Насти.
Я кинулся к двери, опережая тётку и наскоро "сочиняя" пару гигантских баулов, набитых всяким тряпьём и продуктами питания. Когда я вывалился на лестничную площадку, сумки послушно стояли возле двери, дожидаясь, когда о них "вспомнят" нерадивые хозяева.
Одного я не учёл: рядом с возникшими ниоткуда сумками, выпучив глаза, стоял какой-то мужик с мусорным ведром. Наверное, сосед сверху.
Я весело подмигнул ему, схватил "заблудшее" имущество за не совсем удачно придуманные мною тонюсенькие ручки, которые с радостью вампира не замедлили впиться в мои ладони, и, кряхтя от натуги, заволок их в прихожую, захлопнув дверь перед носом всё так же обалдело стоявшего соседа.
- Сказала бы я тебе, кто ты, - покачала головой тётка. - Да уж ладно, не украли, и на том спасибо.
- Ну-к, Наталь Терентьевна, - я наклонился к сумке и вжикнул молнией, раскрывая её бездонное чрево. - Примерьте! - Я вытащил из её недр дорогущую песцовую шубу, приятно защекотавшую мне лицо своей белой с нежным голубым отливом шерстью. Я почти утонул в ней, подняв её над головой, чтоб подарок было лучше видно.
Тётка оторопела.
- Вов-ка... - понизив голос, простонала она. - Да ты обалдел! Такие подарки дарить! Ты что, убил кого-нибудь?! Или банк ограбил?!
- И как это вы догадались? - хохотнул я, довольный произведённым эффектом, и переглянулся с Настей.
"А мне завидно!" - услышал я. Глаза её тоже разгорелись при виде шикарного подарка. Видать, шуба мне и впрямь удалась.
"Уж кому-кому, а тебе-то грех завидовать! - отшутился я. - Будет на то твоя воля, я тебе таких сотню настругаю! Носить-не переносить!"
"Ловлю на слове!" - сверкнула Настя глазами. А вслух подбодрила тётку:
- Ну, что же вы?
- У меня уже и руки затекли! - поддакнул я. - Ну-ка! - Я набросил шубу тётке на плечи. - Не понравится, или мала будет - выбросим!
- Я те выброшу! - тётка просунула руки в рукава, запахнула шубу и повернулась перед зеркалом туда-сюда. - Ну, племянничек! - зачарованно пропела она. - Дай же я пацалую тебя!
- Не по адресу! - со смехом уклонился я. - Это Настин подарок! - И, зметив Настины удивлённые глаза, добавил: - Это она выбирала!
"Ну тебя и понесло!" - услышал я Настино полузадушенное, потому что тётка в этот момент уже повисла на ней в приступе благодарности.
В этот момент мой нос учуял запах горелого.
- По-моему, горим?.. – напомнил я тётке о позабытой на радостях кухне.
- Мама! – вскричала та, хватаясь за голову. – Блины-то!
И прямо в шубе она кинулась спасать то, что осталось от пострадавшего изделия.
- Ах, что тебя!.. – услышали мы её расстроенный возглас. Настя поспешила ей на выручку. – Вовка! – Голос тётки потешно взвизгнул. – Это всё ты! Совсем сбалберили меня своими подарками! – И она весело заскребла по дну сковородки, пытаясь отделить её от блина.
Услышав новое для себя словечко, я переспросил:
- Чего мы сделали?
- Погоди… Всё равно ничего не слышу… - Новая порция теста растеклась по сковороде, громко шипя.
Мгновение спустя, тётка вновь стояла перед зеркалом.
- Нет, ну когда такое было? – восклицала она в упоении, поворачиваясь то одним, то другим боком. – Васильевна точно от зависти помрёт! – заключила она, вероятно, имея в виду свою подругу, и, бережно сняв шубу, пристроила её на почётном месте в своём нехитром гардеробе. – Посмотрим, что ещё Толь Ванч скажет! – Это она про дядьку. – Так! – внезапно "протрезвела" она. – Это всё, конечно, хорошо, но чай-то наш, по-моему, совсем остыл? Айда к столу, гости мои разлюбезные!
*****
- Ну так как же насчёт "интересной" работы? - напомнил я, заскучав от переливания из пустого в порожнее во время трапезы. Все эти подробности о последних событиях её мирка, которыми потчевала нас неугомонная тётка, успели мне изрядно поднадоесть. Настя, я это чувствовал, тоже утомилась поддерживать вежливую беседу о неизвестных ей людях, но держалась стоически и виду не подавала. Я откинулся на спинку дивана и одним ухом тоскливо прислушивался к телевизору, который взахлёб бубнил что-то о предстоящей Олимпиаде в Москве.
- Куда ты так торопишься? - Тётка подлила мне ещё чаю, но, увидев мой протестующий жест, сказала: - Отдохните с дороги. Работа - не волк...
- Нам солнца не надо, нам партия светит! - продекламировал я в расчёте на чувство юмора. - Нам хлеба не надо - работу давай!
Но в этот раз чувство юмора у тётки почему-то дало сбой. Она как-то посерьёзнела и посоветовала:
- Ты только при батьке-то так не говори.
- Эт' почему же? Партейный, что ли? - Признаться, я был не в курсе.
- Да нет... - уклончиво ответила она. - Сочувствующий...
- Это дядь Толик-то сочувствующий"? - поразился я, припоминая его, мягко говоря, нелестные отзывы о власть предержащих.
- Представь себе... - скорбно поджала губы тётка и стала собирать посуду со стола. Настя подхватилась ей помогать.
"Ну чего ты привязался к человеку?" - поймал я её взгляд. - Не видишь, что здесь болевая точка?"
"Вижу".
Я уже и сам понял, что вторгся в область, куда посторонних не пускают, и пора сворачивать со скользкой колеи, а потому аккуратно напомнил:
- Так в чём же заключается работа?
Тётка сразу просветлела лицом:
- А сам-то как думаешь?
Но я только пожал плечами:
- Сытый желудок не способствует остроте мышления.
- Его кормить вредно, - поддакнула Настя с улыбкой.
- Это заметно, - тоже улыбнулась тётка. - Учтём. Пока всю работу не сделаешь, кормить не будем. Верно, Настёна?
Та, озорно играя глазами, кивнула и понесла на кухню поднос с посудой.
- Поставь там! Я сама! - крикнула ей вдогонку тётка и села за стол напротив меня: - Так вот, дорогой ты мой племянничек, если уж тебе не терпится узнать причину, по которой я тебя сюда вызвала, слушай.
Дело в том, что я недавно перешла работать в новый садик и уже успела себя там кое в чём показать. Считай, все воспитатели по любому пустяку теперь бегут ко мне: "Терентьевна, а как это? Терентьевна, а как то?" Короче говоря, Наталья Терентьевна в новом коллективе уже авторитет. А это - ой, как непросто в моём возрасте! По сути, всё заново приходилось начинать.
Они меня нахваливают, а я им: "Это ещё что! Вы моего племянника не видели!" В общем, ты не зазнавайся, но я тебя там представила в самом лучшем свете: ты и художник, и музыкант, и...
- Музыкант? - удивлённо переспросил я. - Вы ничего не путаете?
- Ну, я имела в виду твоё увлечение записями. Но ты не волнуйся, с этого боку ты им не интересен. А вот как художник... Садик новый, неоформленный. Работы тебе там - непочатый край!.. Недавно зава подкатывается ко мне: "Наталья Терентьевна, я будто бы слышала, что племянник у вас - художник?" "Да, - говорю, - вы не ошиблись". "А не могли бы вы его попросить, чтоб он помог нам кое в чём?" Сам понимаешь, что отказать я не могла. Только вот... - Она чуть замялась. - О деньгах я с ней речи не вела... И она ни словом не обмолвилась... - В голосе её появились заискивающие нотки. - На карту ставится мой авторитет... И что ты об этом думаешь?
- Нет проблем! - браво отвечал я с широкой самодовольной улыбкой. - Когда можно начинать?
- Торопыга! - покачала она головой, но было заметно, что камень с её души упал. - Ты ведь даже ещё не знаешь,
что нужно делать!
- Узнаю! - беззаботно махнул я.
Она посмотрела на меня долгим взглядом и тихо сказала:
- Какой-то ты...
- Какой?
- Да... Сам на себя не похож... Как пьяный. Море по колено.
- Это, наверное, я на него так повлияла, - вытирая руки фартуком, Настя вошла в комнату и села рядом со мной. - Вы не думайте ничего такого, он хороший! - И она взъерошила мне волосы на загривке.
- Да уж кому, как не мне, знать его! - улыбнулась тётка. - Вырос на моих глазах. Это сейчас мы поразлетелись по разным городам. А раньше-то все вместе жили. Он ещё ко мне в группу ходил...
Она было хотела удариться в воспоминания, но в этот момент в замок входной двери кто-то вставил ключ и стал его проворачивать.
- Сан-Саныч, наверное! - подмигнула мне тётка, имея в виду своего сына и моего брата Саньку, и пошла встречать.
Однако, когда дверь широко и по-хозяйски распахнулась, весь её проём заполнила крупная фигура "дядь Толика".
- О! - удивилась тётка. - Батька явился!
- А что? - огрызнулся тот. - Не ждала, что ли?
- Да уж все жданки поела! Как дела-то?
- А! - хмуро отмахнулся дядька. - Никак. Устал, как собака.
Громко сопя, он что-то искал у себя под ногами.
- Да где тапки?! - взорвался он наконец.
Тётка рассмеялась:
- Ты голову-то подними, да глянь, кто у нас!
Он с досадой распрямился, а я взял Настю за руку и вылез из-за стола:
- Это я ваши тапки оккупировал.
- О! - вяло удивился он. - Гость! - Он подал мне широкую, как лопата, руку и основательно сжал мою. - Да ты не один! - Он оценивающе скользнул взглядом по Настиной фигуре и сделал вывод: - Женился, что ли?
- Батька! - одёрнула его тётка. - Ты как бульдозер! Кого хочешь, в краску вгонишь! Ни здрасьте, ни до свидания...
- Познакомьтесь, - сказал я, не обращая внимания на их перепалку. - Настя. Невеста моя.
- Ишь ты! - усмехнулся дядька. - Жених!
Я в ответ только скромно улыбнулся и тихонько пожал руку Насте:
"Не дрейфь! Он всегда такой - "бульдозер".
"Да уж..". - ответ Насти не оставлял сомнений в том, что чувствовала она себя под взглядом дядьки далеко не комфортно.
- Ладно, молодёжь, - устало осклабился Толь Ванч. - Вы меня извиняйте: с ног валюсь. Мне бы чуток жевнуть, да до кровати доползти.
- Дядь Толь... - рискнул я проявить инициативу. - А как насчёт... - И я выразительно провёл указательным пальцем по горлу.
В его глазах блеснули искорки интереса:
- Это как понимать? Ты же у нас вроде как трезвенник? Или всё уже в прошлом?
- Да нет, - смутился я. - Но за встречу-то чуть-чуть не помешает...
Он перевёл взгляд на супругу:
- Как, мать? Чего молчишь?
- Да я чё?.. - растерялась тётка, не ожидавшая от меня такого вольномыслия. - Дело ваше...
- "Ваше!", "Ваше!" - огрызнулся тот. - Давай, ставь на стол! В кои веки племяш угощает! Я щас!
И он живо нырнул в ванную смывать рабочую грязь. Предвкушение выпивки придало ему сил.
Тётка только головой покачала:
- Ишь, запрыгал!..
*****
Пока Толь Ванч не уговорил две посудины сотворённого мною "напитка", он и не подумал "ползти" в сторону кровати.
- Ох и хорош! - добродушно покрякивал он, опрокидывая в себя рюмки, казавшиеся в его лапище напёрстками. - Сам гонишь? Али как?
- Куды мне, грешному! - переглянулся я с Настей, которая поначалу тоже, как и тётка, была немало удивлена, когда я взялся активно "помогать" Толь Ванчу опустошать стеклотару, но потом, видя, что я ни в одном глазу, заподозрила неладное.
- А ну-ка... - она взяла у меня из руки рюмку и, осторожно понюхав, пригубила.
"Ах ты жулик!" - озорно сверкнула она вмиг подобревшими глазами и вернула мне сосуд. - А я уж было подумала..".
- А чё так м-мало? - спросил Толь Ванч, уже изрядно осоловевший, и налил в пустующую Настину рюмку. - Ты п-пей! С-сён-дня можно!..
- Батька! - Тётка тревожно посмотрела на будущую сноху, но та, как ни в чём ни бывало, улыбнулась, пригубила и протянула ей:
- Попробуйте!
Я с улыбкой наблюдал за ними.
- А ты думаешь, у меня не такая? - нервно отозвалась тётка, которой эта внезапная попойка была сильно не по душе. Она взяла свою рюмку и от одного запаха её своротило: - Гадость!
- Но-но! - Толь Ванч погрозил ей и опрокинул ещё одну порцию. - Н-не опи... ж-жай! Я тах-хого с-сам... гону ни в жисть не... п-про... бовал!.. Да и т-ты... т-т... оже! - Он поднял почти пустую бутылку к глазам и, глядя на меня сквозь неё, промямлил: - Н-н... что, п-племяш?.. Я эт-то... Пшёл?.. Над-да, п-пынима-ишь ты?.. - Он многозначительно понял указательный палец к потолку и повертел им, будто собирался просверлить дырку.
Я с большой охотой закивал.
- Нищ-щего ты... н-не п-пыни... маишь... - Он поставил бутылку, встал, и, сильно качаясь, пошёл к двери. Уцепившись за косяк, он обернулся: - А ты это... м-моло... дес! Уважил... И деваха твоя... Во! - Он отклеился от опоры и хотел было показать большой палец, но его сильно качнуло назад. Хорошо, тётка вовремя подскочила.
- Ладно-ладно! - Она взяла его за плечи. - Пошли, ценитель! - Его качнуло в сторону кухни. - Да не туда!
- Сам з-зна... ю! - отмахнулся он и, после нескольких попыток коррекции траектории, исчез в спальне.
Некоторое время оттуда слышалось его недовольное бормотание, потом он затих.
- Ты зачем его так напоил? - шёпотом спросила Настя.
- Чтоб не мешался! - так же шёпотом ответил я.
- Так ведь он и так собирался отдыхать.
- Зато теперь будет отдыхать более качественно.
Появилась обескураженная тётка:
- Не пойму, c чего это его так развезло?
- Устал, наверное? – посочувствовал я.
Она серьёзно посмотрела на меня:
- Но ведь ты тоже не отставал? А по тебе не скажешь... Вообще-то, я до сих пор думала, что ты ещё держишь марку...
- Да вы попробуйте,
чего он пьёт! - опять протянула Настя ей свою рюмку.
- Чай, не слепая: с одной же бутылки!
- Попробуйте-попробуйте! - настаивала Настя с хитрой улыбкой.
- Да чего там... Тётка недовольно взяла рюмку из Настиной руки и опасливо принюхалась. Не почувствовав специфического запаха, она пригубила содержимое и подняла удивлённый взгляд: - Не поняла: вода, что ли?
- "Ачалуки", - улыбнулся я.
Глядя мне в глаза она несколько секунд соображала, потом вынесла вердикт:
- Значит, пока я его укладывала...
- Да нет же! - Настя схватила бутылку, из которой "подзаряжался" Толь Ванч, вылила оставшуюся жидкость в свободную рюмку и протянула ей: - Проверьте!
- Вода... - недоумённо произнесла та, пригубив напиток.
- Вот именно! - торжествующе произнесла Настя. - Потому-то он и трезв, как стёклышко!
- Да чего вы мне голову морочите?! - наконец возмутилась тётка. - С чего ж тогда батька окосел?
- От водки, - честно сказал я.
- Но здесь же вода!
- А это фокус такой! - улыбнулся я. - Раз! - водка, раз! - вода!
Она задумчиво осмотрела нас и махнула устало:
- Ладно... Пусть будет так. - И усмехнулась: - Фокусник!
*****
Не дожидаясь, пока явятся остальные члены семейства, наш отряд под предводительством тётки выступила в направлении детского садика номер три, как нам было объявлено. По дороге женская половина ныряла в каждый магазин, благо, их было по десятку на каждом метре, а мужская, то бишь я, терпеливо следовала в её фарватере, а то и просто скучала, подпирая двери очередного собрания симпатичных ненужностей. Выходили они оттуда обе довольные и сияющие, и я уже точно знал, что сумки, которыми они снабдили меня в начале пути, опять прибавят в весе. И, чем лучше становилось их настроение, тем ощутимее сумки оттягивали мне руки. Наконец я не вытерпел:
- Милые женщины! Вы не за были о цели нашего путешествия?
Они удивлённо воззрились на меня в четыре глаза:
- А куда ты так торопишься?
Я бухнул сумки возле лужи поменьше и предложил:
- Давайте так! Вы будете стаскивать сюда со всех окрестных магазинов всё, что закупите, а потом мы поймаем что-нибудь на колёсах и отвезём это домой.
- Ой, да ладно тебе! - снисходительно улыбнулась Настя. - Давай уж помогу! - Она попробовала приподнять одну из сумок, но улыбка тут же исчезла с её лица: - И вправду тяжело! А вроде ничего и не брали...
- Конечно не брали! - съязвил я. - Это я вон там, за углом, кирпичей насовал! Послушай! - зашипел я ей на ухо, хотя мог прекрасно обойтись мыслепередачей. - Я понимаю, ты хочешь понравиться тётке и я, конечно, приветствую это. Но зачем ты всё это
покупаешь в магазине?! Я тебе такого добра сколь хошь настрогаю!
- А это образцы, по которым ты будешь копии "строгать"! - озорно сверкнула она глазами, чмокнула меня в щёку и нырнула следом за тёткой в людской поток, заглатываемый раскрытым зевом магазина, возле которого мы так содержательно беседовали.
Наконец, мы добрались до цели нашего путешествия. Женская половина так и не выказала сочувствия к моим страданиям, если не считать той жалкой попытки Насти помочь мне.
Здание садика произвело на меня самое благоприятное впечатление. Лишь только оно вынырнуло из-за последних сосен, закрывавших обзор, моё воображение тут же разыгралось. Очень мне понравился его фасад: такая огромная и пустая стена! Туда так и просилась какая-нибудь цветасто-глазастая симпатичная картинка. На всю стену! Её будет хорошо видно издалека.
Я не замедлил сообщить об этом тётке.
- Во-во-во! - закивала она с довольным видом. - Я знала, что это безобразие не оставит тебя равнодушным! А вот сюда посмотри, - она указала на уютные навесы, под которыми копошилась детвора в сопровождении молоденьких, и не очень, воспитательниц. - Видишь эти пустые простенки? Как тебе?
Тётка знала меня, как облупленного! Я в предвкушении даже слюну пустил. Но на этот раз кистями махать мы не будем, решил я, а опробуем новый способ творческого самовыражения. Как это там?.. "Материализация ментальных конструкций"!
Гм! Формулировочка ещё та!
Правда, принародно заниматься этим я не собирался. Во избежание, так сказать, лишних вопросов. А пока решил просто продумать, что и куда мы разместим. В том, что у меня всё получится самым наилучшим образом, я и не сомневался. Однако, как говорится, человек предполагает, а вот Бог...
Женщины мои растаяли где-то в глубине садика, оставив меня на растерзание моему же воображению. И только у меня потекла мысля, как от этого приятного занятия меня отвлёк чей-то ангельский голосок:
- Дядь! А дядь!
Я обернулся, но на уровне своего роста не нашёл никого. Опустив очи долу, я обнаружил рядом с собой существо лет трёх-четырёх. Оно держало в руках куклу, у которой была оторвана голова.
- Тебе чего, мальчик? - рискнул я определить принадлежность ребёнка к какому-нибудь полу.
- Я не мальчик! Я девочка! - довольно грубо отрезало существо и сердито надуло губки.
- А-а... Ну извини, - я присел, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. - Как тебя зовут?
- Таня! - ответила девочка, словно отмахнулась, и деловито распорядилась, протягивая мне покалеченную куклу: - Сделай!
Я взял куклу из её рук, вставил голову на место и спросил:
- Зачем же ты её поломала? Ей же больно.
Девчушка постучала мне по лбу кулачком и произнесла назидательным тоном:
- Дядя, ты что? Это же игрушка!
Меня слегка покоробило от такой бесцеремонности и я решил немного проучить её. Кукла в моих руках зашевелилась и села, свесив с ладони ноги. Потом она постучала себе по лбу своим крошечным кулачком, копируя хозяйку, и пропищала:
- А ты думаешь, игрушкам больно не бывает?
- Ой! Машка! - взвизгнула поражённая девчушка и выхватила куклу у меня из рук. - Ты разговаривать умеешь?! - Казалось, её глазёнки сейчас выпрыгнут из орбит.
- А чем я хуже тебя? - пропищала кукла в ответ и вызывающе подбоченилась. - Я всё умею! Только тебе не показываю! - И она выразительно посмотрела на свою растерявшуюся хозяйку.
- А почему?! - изумилась та. Ей уже было не до меня.
- Потому что ты противная и злая! - И кукла показала обалдевшей девчонке свой крошечный язычок.
- Вот и неправда! - Глаза Танюши подозрительно заблестели.
- А вот и правда! - Кукла дрыгнула ногой, будто хотела ею топнуть. - А кто мне голову оторвал? А?
- Это не я! - По щекам Тани уже уже катились крупные капли. - Это Васька! Ну скажите ей! - вспомнила она о моём присутствии.
Я улыбнулся:
- Кукла, наверное, лучше знает...
- А почему я такая грязная? - продолжала изгаляться пигалица. - Ты последний раз когда мне платье меняла? А?
Девочка растерянно посмотрела сквозь слёзы на куклу и прошептала:
- Не знаю...
Кукла вывернулась из её рук, шлёпнулась на землю, встала, деловито отряхнула своё видавшее виды платьице и сделала ручкой:
- Пойду поищу девочку получше тебя!
Несчастная Танюша плюхнулась на четвереньки, стараясь схватить ловко уворачивающуюся строптивую игрушку.
- Машенька! Ну Машенька! Ну не надо! - навзрыд верещала она, ползая по асфальту. - Машка-а-а! - наконец не выдержала она и, усевшись на бордюр, громко заревела: - У меня больше никогда не будет такой куклы-ы-ы!!!
Я подошёл, погладил её по кудряшкам и посоветовал:
- А ты попроси у неё прощения. Может, она и вернётся к тебе? - Я поманил куклу пальцем: - Ну-ка, подойди, Танечка хочет тебе чего-то сказать.
Цок-цок-цок! Пластмассовые ножки протопали по асфальту и остановились возле мгновенно притихшей девчушки.
- Ну, - пропищала она, подбоченясь и вызывающе отставив ножку. - Я слушаю!
- Машенька... - плаксивым голосом стала канючить Танечка. - Я больше никогда не буду... - Она всхлипнула. - Обижать тебя... Вернись ко мне... Ну пожалуйста...
Кукла сделала выразительный жест своей крохотной ручкой:
- Ладно уж! Что с тобой поделаешь?
Она высоко подпрыгнула и угодила прямо в распростёртые объятия заплаканной хозяйки. Та сразу крепко прижала её и, гладя по капроновым волосам, тихо пробормотала:
- Никому тебя не отдам!
Кукла молчала и не шевелилась.
Вся эта сцена осталась никем не замеченной, поскольку кустарник, растущий вдоль тротуара, закрывал обзор, и внимание воспитателей, пасших неподалёку своих маленьких подопечных, привлёк только громкий плач девочки.
- Танюша! - раздался женский голос у меня за спиной и из-за кустов показалась голова воспитательницы. - Ты что тут делаешь? Здравствуйте, - сказала она, увидев, что Танюша не одна.
Я ответил на приветствие, а Танюша просопела, всё так же прижимая к груди драгоценную куклу:
- Мы с Машенькой помирились!
Воспитательница понимающе улыбнулась и поманила её к себе:
- Пойдём. - И уже издалека я услышал: - А что это за дядя с тобой разговаривал?
- Волшебник! - уверенно ответило дитя.
Вот так. Ни больше, ни меньше. Безо всякой там научной зауми. Устами младенца, как говорится...
Эксперимент мне понравился. Бесёнок внутри меня толкал вытворить ещё что-нибудь в этом роде. Но мои поползновения так и остались в этот раз нереализованными, поскольку на горизонте нарисовались мои женщины в сопровождении седоволосой матроны с довольно суровым взглядом.
- Вот, пожалуйста! Прошу любить и жаловать! - высветила меня тётка. - Племянничек мой. Собственной персоной.
Взгляд заведующей (а это была именно она) чуть потеплел и опять принял прежнее, видимо, обычное для неё, выражение. Мне стало смешно и в то же время неуютно: с таким лицом заведовать только колонией строгого режима, а не детским садиком!
Заведующая сразу взяла быка за рога:
- Если я правильно поняла, вы намерены помочь нам с художественным оформлением?
Я развёл руками:
- Какой разговор?
Она мне сразу не понравилась, и, если бы не зависимое от неё положение тётки, я бы с удовольствием ей нахамил. За одно только выражение лица.
- Тогда пойдёмте, я посвящу вас в свои планы! - провозгласила она и, величественно развернувшись, возглавила шествие.
Она долго водила нас по территории садика, нудно объясняя своим гортанным голосом, где, сколько и в какой позе какого зайца надо изобразить. Меня этот спектакль и смешил и раздражал. Неужели нельзя было просто сказать: "Сделайте так, чтобы детям было интересно"?
Особенно резало слух по делу и без дела употребляемое ею словечко "однозначно":
- Зайчик здесь должен сидеть на пеньке и держать в лапах морковь. Это - однозначно!
И всё в таком вот духе.
Пока продолжалась эта познавательная пытка, за нами неотступно следовали тётка с Настей. И каждая из них испытывала свои, далеко не однозначные чувства относительно монолога заведующей. Я буквально слышал распиравший Настю смех после каждого припечатывания означенным словечком. Тётка же, напротив, относилась к речи завы со вниманием и уважением. Только всё время опасалась, как бы я не ляпнул чего неподобающего.
Наконец, зава решила, что клиент готов и высокомерно поинтересовалась:
- Что потребуется от нас?
- Только одно, - вежливо скривился я, стараясь изобразить улыбку. - Не мешать.
Старая грымза, видать, привыкла совать свой нос в каждую дырку и мой ответ ей, конечно, не понравился. Но виду она не подала и только спросила:
- И сколько времени займёт у вас эта работа?
Надо было видеть, какое выражение появилось на её и без того не симпатичном лице, когда я, не подумавши, брякнул:
- Завтра всё будет готово!
Она оглядела меня с головы до ног, потом не очень ласково зыркнула на тётку, тоже не испытавшую большой радости от моего необдуманного ответа, и разочарованно проскрежетала:
- Молодой человек, это, по меньшей мере, несерьёзно!
Однако я был невозмутим:
- Утро вечера мудренее!
Она невидящим взглядом пронзила меня и сухо сказала:
- Я полагала, что мы нашли общий язык. Как видно, я ошибалась. Всего хорошего!
Она важно развернула себя на сто восемьдесят градусов и, гордо подняв голову, удалилась, олицетворяя собой оскорблённое царское достоинство.
- Ну и что теперь? - Голос тётки тоже не предвещал ничего хорошего.
Я пожал плечами:
- Не вижу проблемы.
В ответ она разразилась длинным истерическим монологом, основным содержанием которого было, конечно, обсуждение моего неблаговидного поступка, окончательно разрушившего мой, так долго создаваемый ею, имидж.
Я внимательно выслушал её и заметил, что ещё не утро.
- Да будет тебе дурака-то валять! - вконец разозлилась моя тётка и обратилась к притихшей Насте: - Может быть ты объяснишь, что это такое с ним сделалось? Совсем я его не узнаю! Корчит из себя невесть что!
Настя испуганно посмотрела на меня и просигналила:
"Чего сказать-то?"
Тут уж я не выдержал.
- Ах, так? Ну тогда - смотрите!
Я отвернулся от раскрасневшейся тётки к фасаду здания, возле которого всё и происходило, и в тот же миг прямо на голых кирпичах стал проявляться рисунок, который я обмозговывал незадолго до появления маленькой Танюши. Огромная ромашка, на лепесках которой появились смеющиеся детские физиономии, заняла собой почти всю стену высотой в два этажа. Цвета получились изумительные - яркие, сочные! Я, будто дирижёр, стоял с простёртыми к стене руками и мысленно направлял художественную деятельность Сезама. Там притенить, здесь высветлить... В сердцевине ромашки всеми цветами радуги заиграла надпись: "Детский сад "ОГОНЁК".
Вся работа заняла не более двух-трёх минут. Со счастливым от упоения лицом я повернулся к своим притихшим женщинам и вдруг обнаружил, что зрителей у нас заметно прибавилось: сбежались, похоже, не только обитатели детского садика, но и жители соседней пятиэтажки.
Всё ещё затуманенным взором я окинул толпу, облепившую садиковскую ограду, и обратился к потерявшей дар речи тётке:
- Что вы скажете тперь? Трепло я? Или как?
Она медленно перевела зачарованный взгляд со стены на меня и смогла только прошептать:
- Вовка-а-а...
В толпе за оградой послышались насмешливые голоса:
- Эй, мужик! А ты только детей умеешь рисовать?
- А как насчёт червонца?
- А если пару тыщ? Слабо?
Я усмехнулся и крикнул им:
- Чего ж так мелко? Давай уж по-крупному!
- Ты глянь! - послышалось в ответ. - Он ещё и издевается! Деньгу-то, небось, слабо изобразить?
- Ну, паразиты! - загорелся я. - Держитесь!
- Володь, не надо... - услышал я тихий голос Насти. - Не связывайся...
Но было уже поздно. С неба посыпался дождь из банкнот различного достоинства: от червонца до сотенной.
Что тут началось, я думаю, вы можете представить!
- Опять ты всё испортил! - с досадой сказала Настя. - Теперь надо уносить отсюда ноги!
- Это что ж такое делается?! - подала голос чуть живая от удивления тётка, но я в это время уже заталкивал её в открывшееся чрево Сезама, на заднем плане которого высветилась её квартира.
Конечно же, за этим последовало долгое и уже порядком надоевшее мне пересказывание всего, случившегося со мной. Многие детали я, естественно, опускал, оставляя чисто конспективную суть.
Реакцию тётки вы, конечно, тоже можете себе представить. После многочисленных препирательств, уточнений и заверений, мы стали собираться домой.
- А как же заказ завы? - расстроилась тётка. - Мне ж теперь житья не будет...
- Ну как вы могли такое подумать! - успокоил я её. - Всё уже готово. Я же обещал.
- Это когда ж ты успел? - недоверчиво посмотрела она на меня.
- А вот, пока мы тут... объяснялись.
- Правда-правда! - закивала Настя. - Я всё слышала! Вот здесь! - она постучала себе по голове. - Он же у меня, как на ладони! - весело заявила она и прижалась к моему плечу.
- Ну, дети... - Вздохнула тётка и покачала головой. - Как бы там ни было, а я, всё-таки, рада за вас. Хоть вы и набузили здесь и мне теперь расхлёбывать придётся... Ну да ладно, не впервой. Чего-нибудь да придумаем.
- Но ведь заказ-то выполнен! Чего ж выкручиваться-то?
- И он ещё спрашивает! - всплеснула тётка руками. - Ну вот скажи, как нормальному человеку объяснить, каким это образом в мгновение ока заурядный садик превратился в Третьяковскую галерею?.. Ты бы хоть думал, прежде чем рот открывать!
- Дельное замечание! - поддержала Настя. - Неплохо бы и прислушаться. А то из-за своего языка уже столько всего натворил!
Я хитро прищурился:
- Вы ещё не всё знаете! - И вкратце пересказал историю с Танюшей.
- Это ладно! - отмахнулась тётка. - Дитю только на пользу пойдёт. А вот крупного разговора мне не избежать. - Она улыбнулась: - Это "однозначно"!